д быков

ГУБЕРНАТОРСКОЕ
Жестокий романс
Милая, чей образ неотступен, чей наряд изыскан, как айфон, — для меня ты типа как бы Путин, хоть чуть-чуть красивее, чем он. Эта страсть меня погубит на хрен. Этот страх не просто так возник. При тебе я как бы губернатор, обреченный, как любой из них.Ты меня назначила сначала — я попал в тенденцию, в струю, — выделяла, даже отмечала, посещала вотчину мою. Сам я своему не верил счастью, сам благословлял такой удел — я владел одной твоею частью, но зато владел, так уж владел! Мучила меня одна идея: я стоял как будто на краю. Этим краем дерзостно владея, обреченность чувствовал свою. И в разгар любимейшего дела, на заветном как бы рубеже, так ты странно на меня глядела, будто бы прощаешься уже. Важная примета грубых нАтур: богомол, коль скоро он самец, или среднерусский губернатор — чувствуют все время свой конец.Хоть воруй, хоть сроду не укрАди, хоть блюди аскезу, хоть блуди — все равно кранты крадутся сзади или поджидают впереди.
До конца реализуя Кафку, с той же беспощадностью в глазах ты меня отправила в отставку, никакой причины не назвав. Убирайся как бы и не мешкай! Это входит в должность искони. «Ты же знал», — сказала ты с насмешкой. Да, я знал! И знали все они. Это ожидание провала, то, что ведал я и знала ты, — может, только это придавало фрикциям какой-то остроты. Губернатор — тяжкая работа, тусклая, как русское кино. Может, ощущение полета только в миг свержения дано.

Что же, я уйду. Без слез и клятв. Должность не останется пуста: молодых красивых технократов ты зовешь на сладкие места. О, как верят эти технократы, эти неокрепшие умы, что они талантливы, богаты и нужнее Родине, чем мы! И не знает алчная толпища, осаждая пафосный подъезд, что она такая как бы пища, а не тот, кто пищу эту ест. Ты ликуешь, новый губернатор, только что назначенный плейбой, — но уже заложен детонатор и взорвется прямо под тобой. Может, нам, сидящим не при деле, орденок сжи

---

Сообщение имеет большой объём и приведено в сокращении (66%) (читать полный текст)

ГУБЕРНАТОРСКОЕ
Жестокий романс
Милая, чей образ неотступен, чей наряд изыскан, как айфон, — для меня ты типа как бы Путин, хоть чуть-чуть красивее, чем он. Эта страсть меня погубит на хрен. Этот страх не просто так возник. При тебе я как бы губернатор, обреченный, как любой из них.Ты меня назначила сначала — я попал в тенденцию, в струю, — выделяла, даже отмечала, посещала вотчину мою. Сам я своему не верил счастью, сам благословлял такой удел — я владел одной твоею частью, но зато владел, так уж владел! Мучила меня одна идея: я стоял как будто на краю. Этим краем дерзостно владея, обреченность чувствовал свою. И в разгар любимейшего дела, на заветном как бы рубеже, так ты странно на меня глядела, будто бы прощаешься уже. Важная примета грубых нАтур: богомол, коль скоро он самец, или среднерусский губернатор — чувствуют все время свой конец.Хоть воруй, хоть сроду не укрАди, хоть блюди аскезу, хоть блуди — все равно кранты крадутся сзади или поджидают впереди.
До конца реализуя Кафку, с той же беспощадностью в глазах ты меня отправила в отставку, никакой причины не назвав. Убирайся как бы и не мешкай! Это входит в должность искони. «Ты же знал», — сказала ты с насмешкой. Да, я знал! И знали все они. Это ожидание провала, то, что ведал я и знала ты, — может, только это придавало фрикциям какой-то остроты. Губернатор — тяжкая работа, тусклая, как русское кино. Может, ощущение полета только в миг свержения дано.

Что же, я уйду. Без слез и клятв. Должность не останется пуста: молодых красивых технократов ты зовешь на сладкие места. О, как верят эти технократы, эти неокрепшие умы, что они талантливы, богаты и нужнее Родине, чем мы! И не знает алчная толпища, осаждая пафосный подъезд, что она такая как бы пища, а не тот, кто пищу эту ест. Ты ликуешь, новый губернатор, только что назначенный плейбой, — но уже заложен детонатор и взорвется прямо под тобой. Может, нам, сидящим не при деле, орденок сжимающим в горсти, повезло еще, что мы успели прежде детонации уйти.Вот пройдет четыре года кряду — и еще почует, говорят, зависть к ветерану-казнокраду молодой красивый технократ;так что мы не против, в добрый путь им. Вот урок наивному уму: нас сейчас отставил только Путин, а на них грядет Конец Всему.…Как ты ликовала, дорогая, сбросив надоевшее старье! Может, Путин, бодро их свергая, чувствует бессмертие свое? Как он их отправил — десять разом, сиротя проблемный регион! Никаким бы веселящим газом не развеселился так бы он. Видел я, когда попал в немилость, как бы волчий вытянув билет: ты же тоже очень веселилась, прямо молодела на пять лет! Дом твой стал отныне неприступен, как его верховный кабинет, — но учти, родная: ты не Путин. Путин вечен, да, а ты-то нет. И тебя старение затронет, и к тебе придет пора утрат, и тебя когда-нибудь прогонит молодой красивый технократ. Будет стон твой тщетен, взор твой мутен, и слеза повиснет на губе…Но часы-то тикают. И Путин тоже позавидует тебе.
Д.БЫКОВ

Д Быков

ПОЗДРАВЛЕНЧЕСКОЕ

Мини-пьеса

Сцена изображает верховный кабинет. В нем толпятся силовики с мешками.

Первый силовик:
— Владим Владимыч, к вам сейчас нельзя ли? Вы в возрасте цветенья и весны, мы кой-чего на обысках изъяли и как бы вам в подарок принесли. Вы скрепа и эпическая сила…
Юбиляр (устало):
— О Господи, какая чепуха. Что там в мешке?
Первый силовик:
— Вот телефон Куцылло, с него она звонила МБХ.
Юбиляр (брезгливо):
— Как прав Лавров! Действительно дебилы, безынициативны и верны… Я что же, не куплю себе мобилы? К тому ж я ей не пользуюсь. Верни.
Первый силовик (поспешно):
— Вот есть еще Белковского компьютер, при обыске отобранный к чертям; там у него написано, что Путин…
Юбиляр:
— Я знаю все, что он напишет там! Хоть «Грани», блин, хоть «Новая газета», хоть «Эхо» на газпромовской волне… Чего еще — за восемнадцать лет-то — они не написали мне? Чего мне ждать от них, от погорелых? Что наш бюджет похож на решето? Что я сатрап? Что раб я на галерах? Я это все читал, и дальше что? Народ такой, они хотят такого, в болоте апельсины не растут… Кого взамен? Явлинского? Рыжкова? Иль этого, ну как его…
Второй силовик (торжествующе):
— Он тут!
(В кабинет вкатывают клетку и сдирают черное покрывало.)
Навальный (из клетки):
— Подменены закона дух и буква! У власти полоумные скоты! Ты узурпатор, тыква, клюква, брюква, ты пареная репа, хрюква ты! Ты брюква, ты окурок, ты огарок, освободи кремлевский кабинет…
Юбиляр:
— Достаточно. И это ваш подарок?
Второй силовик (накидывая покрывало на клетку):
— Я думал, вы обрадуетесь…
Юбиляр (сухо):
— Нет. Уже и оппозиция в развале, и признаки стагнации везде. Возьмите, положите там, где взяли… ну, суток через двадцать…
Второй силовик (со вздохом):
— Будет сде.
Юбиляр (с горечью

---

Сообщение имеет большой объём и приведено в сокращении (57%) (читать полный текст)

ПОЗДРАВЛЕНЧЕСКОЕ

Мини-пьеса

Сцена изображает верховный кабинет. В нем толпятся силовики с мешками.

Первый силовик:
— Владим Владимыч, к вам сейчас нельзя ли? Вы в возрасте цветенья и весны, мы кой-чего на обысках изъяли и как бы вам в подарок принесли. Вы скрепа и эпическая сила…
Юбиляр (устало):
— О Господи, какая чепуха. Что там в мешке?
Первый силовик:
— Вот телефон Куцылло, с него она звонила МБХ.
Юбиляр (брезгливо):
— Как прав Лавров! Действительно дебилы, безынициативны и верны… Я что же, не куплю себе мобилы? К тому ж я ей не пользуюсь. Верни.
Первый силовик (поспешно):
— Вот есть еще Белковского компьютер, при обыске отобранный к чертям; там у него написано, что Путин…
Юбиляр:
— Я знаю все, что он напишет там! Хоть «Грани», блин, хоть «Новая газета», хоть «Эхо» на газпромовской волне… Чего еще — за восемнадцать лет-то — они не написали мне? Чего мне ждать от них, от погорелых? Что наш бюджет похож на решето? Что я сатрап? Что раб я на галерах? Я это все читал, и дальше что? Народ такой, они хотят такого, в болоте апельсины не растут… Кого взамен? Явлинского? Рыжкова? Иль этого, ну как его…
Второй силовик (торжествующе):
— Он тут!
(В кабинет вкатывают клетку и сдирают черное покрывало.)
Навальный (из клетки):
— Подменены закона дух и буква! У власти полоумные скоты! Ты узурпатор, тыква, клюква, брюква, ты пареная репа, хрюква ты! Ты брюква, ты окурок, ты огарок, освободи кремлевский кабинет…
Юбиляр:
— Достаточно. И это ваш подарок?
Второй силовик (накидывая покрывало на клетку):
— Я думал, вы обрадуетесь…
Юбиляр (сухо):
— Нет. Уже и оппозиция в развале, и признаки стагнации везде. Возьмите, положите там, где взяли… ну, суток через двадцать…
Второй силовик (со вздохом):
— Будет сде.
Юбиляр (с горечью):
— Другим приносят Нобелевку мира, а мне такой сомнительный улов; другим поет торжественная лира, а мне — Белковский, Быков и Орлов! Махатме Ганди я не современник…
Третий силовик:
— Рамзан поздравил!
Юбиляр:
— Эдакая честь… Что вы еще изъяли? Может, денег?
Третий силовик:
— Искали. Денег нет. Но люди есть!
(Вталкивает в кабинет толпу задержанной молодежи.)
Молодежь:
— Мы здесь! Мы власть! Мы здесь идем, гуляем! Мы школота, крутая ребятня! Ты надоел!
Юбиляр:
— Таким щенячьим лаем вы позабавить думали меня?
Третий силовик (распихивая молодежь по автозакам):
— Мы думали, что будет вам приятно… Задерживали как бы день-деньской… Мы думали…
Юбиляр:
— Везите их обратно и высадите там же, на Тверской. О шапка Мономаха! Тяжела ведь. Отечество, тебя не излечить. Ужели двадцать лет еще мне править, чтоб стоящий подарок получить? Что мне затеять? Мировую третью? Всех посадить? Повесить большинство? Как сделать так, чтоб к моему столетью тут не осталось вовсе никого?
Сторонники Навального вышли на улицы по стране. В Москве впервые без массовых задержаний — но не в Питере. Хроника
Голос свыше:
— Сценарий, если вдуматься, похожий на истину. Ты слышишь этот хруст?
Юбиляр (смущенно):
— Так кто же я тогда? Не бич ли Божий?
Голос свыше:
— Не думаю. Скорее Божий дуст".

Д.Быков

Д Быков

ПОЗДРАВЛЕНЧЕСКОЕ

Мини-пьеса

Сцена изображает верховный кабинет. В нем толпятся силовики с мешками.
Первый силовик:
— Владим Владимыч, к вам сейчас нельзя ли? Вы в возрасте цветенья и весны, мы кой-чего на обысках изъяли и как бы вам в подарок принесли. Вы скрепа и эпическая сила…
Юбиляр (устало):
— О Господи, какая чепуха. Что там в мешке?
Первый силовик:
— Вот телефон Куцылло, с него она звонила МБХ.
Юбиляр (брезгливо):
— Как прав Лавров! Действительно дебилы, безынициативны и верны… Я что же, не куплю себе мобилы? К тому ж я ей не пользуюсь. Верни.
Первый силовик (поспешно):
— Вот есть еще Белковского компьютер, при обыске отобранный к чертям; там у него написано, что Путин…
Юбиляр:
— Я знаю все, что он напишет там! Хоть «Грани», блин, хоть «Новая газета», хоть «Эхо» на газпромовской волне… Чего еще — за восемнадцать лет-то — они не написали мне? Чего мне ждать от них, от погорелых? Что наш бюджет похож на решето? Что я сатрап? Что раб я на галерах? Я это все читал, и дальше что? Народ такой, они хотят такого, в болоте апельсины не растут… Кого взамен? Явлинского? Рыжкова? Иль этого, ну как его…
Второй силовик (торжествующе):
— Он тут!
(В кабинет вкатывают клетку и сдирают черное покрывало.)
Навальный (из клетки):
— Подменены закона дух и буква! У власти полоумные скоты! Ты узурпатор, тыква, клюква, брюква, ты пареная репа, хрюква ты! Ты брюква, ты окурок, ты огарок, освободи кремлевский кабинет…
Юбиляр:
— Достаточно. И это ваш подарок?
Второй силовик (накидывая покрывало на клетку):
— Я думал, вы обрадуетесь…
Юбиляр (сухо):
— Нет. Уже и оппозиция в развале, и признаки стагнации везде. Возьмите, положите там, где взяли… ну, суток через двадцать…
Второй силовик (со вздохом):
— Будет сде.
Юбиляр (с горечью):
— Другим

---

Сообщение имеет большой объём и приведено в сокращении (58%) (читать полный текст)

ПОЗДРАВЛЕНЧЕСКОЕ

Мини-пьеса

Сцена изображает верховный кабинет. В нем толпятся силовики с мешками.
Первый силовик:
— Владим Владимыч, к вам сейчас нельзя ли? Вы в возрасте цветенья и весны, мы кой-чего на обысках изъяли и как бы вам в подарок принесли. Вы скрепа и эпическая сила…
Юбиляр (устало):
— О Господи, какая чепуха. Что там в мешке?
Первый силовик:
— Вот телефон Куцылло, с него она звонила МБХ.
Юбиляр (брезгливо):
— Как прав Лавров! Действительно дебилы, безынициативны и верны… Я что же, не куплю себе мобилы? К тому ж я ей не пользуюсь. Верни.
Первый силовик (поспешно):
— Вот есть еще Белковского компьютер, при обыске отобранный к чертям; там у него написано, что Путин…
Юбиляр:
— Я знаю все, что он напишет там! Хоть «Грани», блин, хоть «Новая газета», хоть «Эхо» на газпромовской волне… Чего еще — за восемнадцать лет-то — они не написали мне? Чего мне ждать от них, от погорелых? Что наш бюджет похож на решето? Что я сатрап? Что раб я на галерах? Я это все читал, и дальше что? Народ такой, они хотят такого, в болоте апельсины не растут… Кого взамен? Явлинского? Рыжкова? Иль этого, ну как его…
Второй силовик (торжествующе):
— Он тут!
(В кабинет вкатывают клетку и сдирают черное покрывало.)
Навальный (из клетки):
— Подменены закона дух и буква! У власти полоумные скоты! Ты узурпатор, тыква, клюква, брюква, ты пареная репа, хрюква ты! Ты брюква, ты окурок, ты огарок, освободи кремлевский кабинет…
Юбиляр:
— Достаточно. И это ваш подарок?
Второй силовик (накидывая покрывало на клетку):
— Я думал, вы обрадуетесь…
Юбиляр (сухо):
— Нет. Уже и оппозиция в развале, и признаки стагнации везде. Возьмите, положите там, где взяли… ну, суток через двадцать…
Второй силовик (со вздохом):
— Будет сде.
Юбиляр (с горечью):
— Другим приносят Нобелевку мира, а мне такой сомнительный улов; другим поет торжественная лира, а мне — Белковский, Быков и Орлов! Махатме Ганди я не современник…
Третий силовик:
— Рамзан поздравил!
Юбиляр:
— Эдакая честь… Что вы еще изъяли? Может, денег?
Третий силовик:
— Искали. Денег нет. Но люди есть!
(Вталкивает в кабинет толпу задержанной молодежи.)
Молодежь:
— Мы здесь! Мы власть! Мы здесь идем, гуляем! Мы школота, крутая ребятня! Ты надоел!
Юбиляр:
— Таким щенячьим лаем вы позабавить думали меня?
Третий силовик (распихивая молодежь по автозакам):
— Мы думали, что будет вам приятно… Задерживали как бы день-деньской… Мы думали…
Юбиляр:
— Везите их обратно и высадите там же, на Тверской. О шапка Мономаха! Тяжела ведь. Отечество, тебя не излечить. Ужели двадцать лет еще мне править, чтоб стоящий подарок получить? Что мне затеять? Мировую третью? Всех посадить? Повесить большинство? Как сделать так, чтоб к моему столетью тут не осталось вовсе никого?
Сторонники Навального вышли на улицы по стране. В Москве впервые без массовых задержаний — но не в Питере. Хроника
Голос свыше:
— Сценарий, если вдуматься, похожий на истину. Ты слышишь этот хруст?
Юбиляр (смущенно):
— Так кто же я тогда? Не бич ли Божий?
Голос свыше:
— Не думаю. Скорее Божий дуст".

Д.Быков

ХАРВИНАШ Влиятельного голливудского продюсера Харви Вайнштейна заподозрили в сер

е ш.

Воцеловление крайних губ. Ч.1

Его сиятельство бриллиантами князь Ротенжоп-Оптоволоконский шагнул к трону, уронился на колено и подал государю заявку. Государь долго думал, которым щупальцем взять, не решил, заснул с открытыми глазами, продолжая гладить обнявшего ногу плюшевого медведя. К повисшей в воздухе бумаге неторопливо приблизилась крестная младогосударыня, приставила к очкам тяжелый маршальский лорнет, прочла вслух.

— Прошу тебя, всея нефти, газы и многия тополи со искандеры царь, дозволить строить таврический мост лишь с одним перилом, поелику на второе перило доска покурвлена отсыремши, и с количеством вышел незнамо чьей вины проебон.

Кивая каждому произносимому слову, князь улыбался тройной улыбкою рта и складок. Державшая лист рука его дрожала столь хитрым адресным образом, что крестная младогосударыня узрела в дрожи не усталость, а трепетание перед нею. Смягчилась. Выбросила из-под платья комок навозу, вздохнула. Сказала, как всегда, кратко. Слово это во дворце уже тридцать лет произносила она одна. После чего рынды за троном легонько и однократно покачивали государя, подтверждая распоряжение регентши.

— Дозволяю.

Подскочив на положенные полметра, князь клекотом изъявил благодарность и стремительно упятился из покоев. Обычай строить таврический мост был древний, восходящий еще к четвертой, домонархической каденции государя. Всего их было возведено более сорока, и более месяца они не стояли, акцент делался на молодцеватость и скорость стройки.

Младогосударыня взяла у медведя айфон, поставила беззвучный режим, вернула, щелчком сухих пальцев выключила умные люстры. С тех пор, как государь был вторично мумифицирован и объявлен правящим символом, церемонии хождения, выглядывания в окно и появления на балконе были отменены. Но вечный сон его на посту стал главной духовной осью, вокруг которой медленно крутилась страна. По настоянию министров пропаганды государя то и дело апгрейдили, добавляли конечностей, глаз, ушей, ставили ви

---

Сообщение имеет большой объём и приведено в сокращении (82%) (читать полный текст)

Воцеловление крайних губ. Ч.1

Его сиятельство бриллиантами князь Ротенжоп-Оптоволоконский шагнул к трону, уронился на колено и подал государю заявку. Государь долго думал, которым щупальцем взять, не решил, заснул с открытыми глазами, продолжая гладить обнявшего ногу плюшевого медведя. К повисшей в воздухе бумаге неторопливо приблизилась крестная младогосударыня, приставила к очкам тяжелый маршальский лорнет, прочла вслух.

— Прошу тебя, всея нефти, газы и многия тополи со искандеры царь, дозволить строить таврический мост лишь с одним перилом, поелику на второе перило доска покурвлена отсыремши, и с количеством вышел незнамо чьей вины проебон.

Кивая каждому произносимому слову, князь улыбался тройной улыбкою рта и складок. Державшая лист рука его дрожала столь хитрым адресным образом, что крестная младогосударыня узрела в дрожи не усталость, а трепетание перед нею. Смягчилась. Выбросила из-под платья комок навозу, вздохнула. Сказала, как всегда, кратко. Слово это во дворце уже тридцать лет произносила она одна. После чего рынды за троном легонько и однократно покачивали государя, подтверждая распоряжение регентши.

— Дозволяю.

Подскочив на положенные полметра, князь клекотом изъявил благодарность и стремительно упятился из покоев. Обычай строить таврический мост был древний, восходящий еще к четвертой, домонархической каденции государя. Всего их было возведено более сорока, и более месяца они не стояли, акцент делался на молодцеватость и скорость стройки.

Младогосударыня взяла у медведя айфон, поставила беззвучный режим, вернула, щелчком сухих пальцев выключила умные люстры. С тех пор, как государь был вторично мумифицирован и объявлен правящим символом, церемонии хождения, выглядывания в окно и появления на балконе были отменены. Но вечный сон его на посту стал главной духовной осью, вокруг которой медленно крутилась страна. По настоянию министров пропаганды государя то и дело апгрейдили, добавляли конечностей, глаз, ушей, ставили вибромоторы, даже продули один раз в аэродинамической трубе, имитируя полет над равниной — Пихалков снял отличный фильм «Живой среди других». Но по требованию патриархов все это демонтировалось, фильм запрещался, а Пихалкова отлучали от потоков и заставляли каяться в проруби. Не казнили его по единственной причине: именно он, светлая башка, придумал добавить государю вторую голову и священный титул — Стерхиоптерикс Всея Руси.

Е.Ш.

Д Быков

МИЗАНТРОПИЧЕСКОЕ
Монолог вымышленного лица

Кто за Собчак — того я ненавижу. И сам бы я ее не выбирал, поскольку вряд ли сам себя унижу прозванием «системный либерал», — и остальных, кто вслух уже доволен подобной конкуренцией Кремлю, всех встроенных, как Познер или Долин, — я тоже очень сильно не люблю. Я даже не пойму, о чем мы спорим, войдя в такой электоральный цикл: мучительно не то, что это спойлер, позорней сознавать, что это цирк.

Кто за Собчак? Кто сам уже обгрызен, с кем много раз публично подрались, кто на закланье впущен в телевизер и там изображает плюрализм; кто призван объяснять широким массам, что массы сами Путину под стать; кто клоуном нанялся к пупарасам, чтоб пупарасом в клоунах не стать. Ужасно быть сегодня Петербургом, родившим и тирана, и Собчак. На ней уже топтался даже Ургант, который сам из Питера, пошляк.

Кто против — тех я тоже ненавижу. Не знаю, как им всем не надоест — кто, надрываясь, наживая грыжу, изображает искренний протест. Как ненавидят эти маргиналы, кому страна отнюдь не дорога, — всех тех, кто федеральные каналы включает, просто чтобы знать врага! Как ратуют дрожащими губами за «Яблоко», чей лидер несравним с любым другим! Они зовут рабами всех тех, кто дышит воздухом одним с диктатором. Они грехи чужие считают и твердят: «Пробили дно». Они живут обычно не в России, хотя в России тоже их полно. Их роль ничтожна. Их протест — щекотка. Вся их среда — гламурная Москва. Собчак для них — лояльная кокотка, пропутинская шваль из «Дома-2», мне глубоко противно их злорадство, уменье жить безбедно и легко — Собчак хотя бы любит подставляться, а эти безупречны, как Дзядко.

Саму Собчак я тоже ненавижу. Ликует, драму в хохму превратив! Кто любит эту лошадь, эту лыжу?! Ей что дебаты, что корпоратив. От критики она не затоскует, ей по фигу народная молва, она ничем при этом не рискует

---

Сообщение имеет большой объём и приведено в сокращении (61%) (читать полный текст)

МИЗАНТРОПИЧЕСКОЕ
Монолог вымышленного лица

Кто за Собчак — того я ненавижу. И сам бы я ее не выбирал, поскольку вряд ли сам себя унижу прозванием «системный либерал», — и остальных, кто вслух уже доволен подобной конкуренцией Кремлю, всех встроенных, как Познер или Долин, — я тоже очень сильно не люблю. Я даже не пойму, о чем мы спорим, войдя в такой электоральный цикл: мучительно не то, что это спойлер, позорней сознавать, что это цирк.

Кто за Собчак? Кто сам уже обгрызен, с кем много раз публично подрались, кто на закланье впущен в телевизер и там изображает плюрализм; кто призван объяснять широким массам, что массы сами Путину под стать; кто клоуном нанялся к пупарасам, чтоб пупарасом в клоунах не стать. Ужасно быть сегодня Петербургом, родившим и тирана, и Собчак. На ней уже топтался даже Ургант, который сам из Питера, пошляк.

Кто против — тех я тоже ненавижу. Не знаю, как им всем не надоест — кто, надрываясь, наживая грыжу, изображает искренний протест. Как ненавидят эти маргиналы, кому страна отнюдь не дорога, — всех тех, кто федеральные каналы включает, просто чтобы знать врага! Как ратуют дрожащими губами за «Яблоко», чей лидер несравним с любым другим! Они зовут рабами всех тех, кто дышит воздухом одним с диктатором. Они грехи чужие считают и твердят: «Пробили дно». Они живут обычно не в России, хотя в России тоже их полно. Их роль ничтожна. Их протест — щекотка. Вся их среда — гламурная Москва. Собчак для них — лояльная кокотка, пропутинская шваль из «Дома-2», мне глубоко противно их злорадство, уменье жить безбедно и легко — Собчак хотя бы любит подставляться, а эти безупречны, как Дзядко.

Саму Собчак я тоже ненавижу. Ликует, драму в хохму превратив! Кто любит эту лошадь, эту лыжу?! Ей что дебаты, что корпоратив. От критики она не затоскует, ей по фигу народная молва, она ничем при этом не рискует, — не больше, чем когда-то в «Доме-2».

Ее семья была небезупречна, она же хуже собственной семьи, а крестный попросил ее, конечно, — и будьте-здрасьте, крестный, мы свои.

В тринадцатом, в разгар иных событий, он к ней вражду известную питал, — но нынче помогает нарастить ей серьезный статус, то есть капитал. Коль знаешь — сомневаться некрасиво, как говорил Станислав Ежи Лец; ждать от нее какого-то прорыва способен лишь дурак или подлец. Вот послевкусье путинского яда, нахального, разнузданного зла! На этом фоне даже Хакамада как будто ничего себе была.


Пора признаться, рожу скосоротив: мне надоел посмертный этот бал, я ненавижу всех, кто за и против, а тех, кто воздержался, я вообще*. Все выродилось так на этом свете, что падает последний мой редут, и мне уже неважно, те иль эти потом на место Путина придут. Я думаю, история осудит и тех, и этих, ибо всё фигня, и после никого уже не будет — ни тех, не этих тоже… и меня, заслуженного общего изгоя. Проявится какой-то новый класс, и будет что-нибудь совсем другое, нисколько не похожее на нас. Покуда это будущее — в нетях, за темным горизонтом бытия… Но если ты похеришь тех и этих, то, Господи, готов не быть и я.

*У автора от волнения опять что-то не так с рифмой.

Д.Быков

Глюк Авроры Дремлет притихший северный город В жиже холодной спят якоря Что тебе

Я конечно подозревал что сексот ичкерийской сигуранцы по определению не обязан р

декабря ЧеКистам 100 лет От юбиляра юбилярше Как славно жить с тобой в одной стр