Прогулки с дочерью

Неужели и ты постареешь когда-нибудь тоже,
в три согнувшись погибели будешь ходить по врачам,
шебурша башмаками из полураспавшейся кожи,
инвалидною палочкой слева-направо стуча?

Как же так, и тебя,
мой уютный,
мой юркий комочек -
непослушница-челка, черешневый рот до ушей -
где-то там, вдалеке, караулят бессонные ночи,
злые крики соседей и пенсия в пару грошей?

Для того ли сейчас так нежны твои кошечки-ручки,
твои ласточки-глазки летят высоко и легко,
чтобы, годы спустя, записные больничные сучки
стали тыкать тебе: «Ну-ка, ржавая, марш на укол!»

Что смирит меня с этим видением: ты - старушонка,
с полинялой авоськой плетешься в июльской пыли,
и румяные дети, свистя по-разбойничьи звонко,
в твой малюсенький горбик швыряют лохмотья земли?

Не хочу даже думать об этом, но правда упряма...
В старом фотоальбоме - гляди-ка, вот тут, в уголке,
твоя бабушка - видишь? - моя неуклюжая мама,
семилетняя куколка с плюшевой белкой в руке.

Ей, на карточке этой, пока еще годы не в горе:
смейся, бегай, шали, будь собой, ни о чем не жалей -
а сегодня она еле-еле выходит во дворик,
и в глазах у неё ускользающий клин журавлей.

До чего же просты эти трезвые правила мира,
как безжалостен он в трафарете своей правоты!
Я веду тебя в парк, покупаю ведёрко пломбира,
и, в ладошку целуя, шепчу: «Неужели и ты...»

Д.Растаев