Вернули сторицией . . .

Начало этой истории произошло в феврале 1991 года. Я тогда служил в славном городе Харькове. Советский Союз был уже на завершающей стадии полного своего развала. Дефицит всего на свете был тогда просто сумашедший. Дело в итоге дошло также и до отсутствия хлеба. Очередь на улицах в хлебные отделы и специализированные магазины достигала несколько сот метров. Хлеба больше одного батона в одни руки не продавали. Вся это не очень радостная обстановка подкреплялась ещё тридцатиградусным морозом, при котором люди стояли на улице в очередях! Жесть! Как в блокадном Ленинграде. Единственные наверное на тот момент учреждения, которые сто процентов обеспечивались бесперебойно и в полном объёме провизией и хлебом - это были воинские части. И таких скажем в Харьковском гарнизоне, было не мало. Не покорми страна своих солдат, в итоге получила бы в момент голодный, военный бунт! Упс . . . вооружённый! А в то время, первому и последнему Президенту СССР, этого допускать ну никак нельзя было, не смотря ни на что . . .
Итак, морозное утро . . . очень морозное. Я несу службу в штабе части, всё тихо и спокойно. В штабе тепло и уютно (своя котельная), сижу читаю прессу на посту, ни кого не трогаю . . . увлёкся. И совершенно не заметил, а скорее даже почувствовал, как рядом со мной кто-то стоит. Поднимаю голову . . . Монах! Ё-п-р-с-т! Целый монах! В рясе там . . . в тулупе, в шапочке . . . козлинная бородка, плюс длинные волосы - всё как полагается. Как он подкрался ко мне так тихо, я так и не понял (Шао-Линь твою дивизию . . . ! ) Я было открыл рот, чтобы возмутиться по поводу его такой неожиданной материализации в штабе возле моего поста (ведь не скрипнула ни дверь, ни пол) . . . и тут же закрыл свой рот обратно. Выглядел монах крайне удручающе. Стоит, весь дрожит, согнулся чуть ли не вполовину. С виду похоже молодой парень, но борода, а также тёмные круги под воспалёнными, красными от недосыпания и усталости глазами, делали его старше на много лет.
- Что вы хотели? - как-то скомкано от неожиданности я поинтересовался у него (ни здрасте тебе . . . да и вообще).
- Мне бы к начальнику попасть, - сказал монах и с такой тоской на меня посмотрел, что я без лишних вопросов пошёл докладывать в кабинет к штабному царю.
- Товарищ капитан! Там это . . . монах пришёл! - капитан чуть сигарету не проглотил!
- Ты что там, совсем на посту перегрелся?! Какой ещё на хрен монах? - заорал на меня начальник штаба.
- Самый настоящий, в рясе! Стоит возле кабинета, к Вам на приём просится!
- Монааах? - он как-то сразу сник, глаза забегали, - А что ему надо?
- А я откуда знаю. Так что, звать его?
- Ну зови, - сказал капитан, - Посмотрим на этого служителя Бога!
Мне конечно было крайне любопытно послушать о чём они там между собой говорили, но плотно закрытые дубовые двери, напрочь лишили меня всяких шансов на успех. О том, что их беседа закончилась позитивно, я понял по уже повеселевшему взгляду монаха, когда он уходил.
На следующее, не менее морозное утро, монах стоял уже перед всем батальоном (а это 500 человек) и смотрел на солдат своим проникновенным взглядом.
- Товарищи бойцы! - гаркнул зычно как обычно начальник штаба, - Я хочу вам представить служителя мужского монастыря! - солдаты тем временем, с неподдельным интересом рассматривали тщедушную фигуру молодого дьякона.
- У них в монастыре совсем беда настала, уже почти неделю нет продуктов и самое главное, нет хлеба! - сказал капитан и обвёл весь строй своим уверенным взглядом, - Достать им продукты негде, да и по сути не за что, поэтому просят нас оказать им помощь.
После этих слов, на плацу образовалась какая-то звенящая тишина. Все притихшие солдаты стояли с задумчивыми лицами, и в эти минуты как-то всем стало не уютно от того, насколько же они все находятся далеко от жизненных реалий, происходящих сейчас за забором своей родной военной части.
Начальник штаба предложил отдать монахам двухдневную норму чёрного хлеба, оставив для себя малую толику белого. Это было примерно пятьсот буханок. Все воины единогласно поддержали идею капитана. Конечно же, тот предварительно уточнил у монаха сколько хлеба им надо, чтобы продержаться хотя бы месяц. В итоге, под одобрительный гул солдат, хлебозаводской грузовик так и не разгрузившись уехал с монахом в монастырь.
Прошло почти три месяца. Я по прежнему размеренно нёс службу в штабе, как вдруг весьма неожиданно передо мной появился всё тот же монах.
- Шо? Опять? - сиплым голосом как в мультике "жил был пёс" спросил я у монаха, вытаращив на него при этом от удивления глаза.
- Мне бы к начальнику попасть, - всё также покорно проговорил монах свою просьбу.
Я почесал макушку и потопал в кабинет к начальнику штаба, параллельно раздумывая, как бы ему так аккуратно доложить о новом прибытии священослужителя и не нарваться при этом на какую нибудь очередную жёсткую грубость.
- Товарищ капитан! Там опять этот монах пришёл! - доложил я и на всякий случай попятился назад к выходу.
- Шо? Опять? - примерно также исполнил начальник штаба, - Какого хрена то, сейчас ему нужно? А хотя ладно, пусть заходит, сейчас выясним.
Монах быстренько прошмыгнул к нему в кабинет, и о чём-то тихо минут пять говорил капитану. Хоть я в этот раз очень старался "пригреть ухо" к дверям кабинета, но у меня опять ничего не вышло. В итоге, начальник штаба приказал вызвать срочно наш собственный грузовой ЗИЛ-130 и отправить на нём монаха туда, куда он скажет. Через два часа вернулся грузовик, как выяснилось из монастыря. Надо было видеть выражение наших лиц, а именно всех тех кто находился в этот момент в военной части, когда водитель открыл двери и продемонстрировал то, что он привёз:
- Пятьсот штук! Как с куста! Сам считал, - задорно продекламировал шоферюга-солдат, явив при этом народу полный ЗИЛ больших и вкуснопахнущих отменных Пасок! Ведь только лишь пару дней назад, именно этот Священный праздник отмечали все православные христиане. Бонусом ко всему этому "презенту", в машине стояли две огромные тридцатилитровые кастрюли, набитые доверху крашенными яйцами. Вся публика минуты три точно была в ступоре, стояла открыв рты и никто не знал, что тут по этому поводу собственно можно было бы сказать. Целую недели весь батальон объедался этой вкуснятиной. И свежими пасхами, и гренками, и сухарями, вспоминая при этом, утреннее построение в тот морозный зимний день и сгорбленную фигуру такого молодого, но уже уставшего не по годам от жизненных перепитий монаха.

Вот уж действительно. Вернули сторицией